Два дня и две ночи – NATIV Magazine

Два дня и две ночи

(Фото: Эдуард Капров)

Анатолий Шмуэль Шелест – художник. Его персональные выставки проводились в Германии и Голландии, Малайзии и Узбекистане… Его инсталляции выставлялись в Национальных музеях в Киеве, Тбилиси и в московском Манеже. Его произведения хранятся музеях и престижных частных коллекциях. Ему довелось жить в Западной Европе и Средней Азии, а сейчас он – житель небольшого городка Маале-Адумим в Иудейской пустыне. “Я родился в Киеве, в украинской семье, – вспоминает Анатолий. – Рос в обычном киевском дворе, где было много еврейских детей. Правильному русскому языку – родители говорили по-украински – меня научила Бузя Львовна, воспитательница в детском саду. Лето я обычно проводил у бабушки в деревне, там я в десятилетнем возрасте обнаружил Библию – других книг в ее доме не было. Так я открыл для себя Ветхий завет. Истории, рассказанные в этой книге, потрясли меня и запомнились на всю жизнь.”

Вас сразу привлек именно иудаизм?

– Я не связывал это знание с иудаизмом, с религией вообще. Просто чувствовал, что в этих рассказах есть не только прошлое, но и будущее. Слова “Соберу тебя со всех концов земли и приведу в землю, которую завещал отцам твоим” – я относил и к себе и по-детски думал: “Как же Он меня здесь найдет?”. С иудаизмом поближе я познакомился потом, уже после женитьбы. Марина, моя жена – еврейка. Я попал в светскую интеллигентную еврейскую среду, родители моей жены не были религиозными людьми, но Тора в доме была, и воспринималась, как часть культурного наследия, которое нужно знать.

Тогда у вас и возникла мысль об отъезде в Израиль?

– В Израиль мы приехали гораздо позже… А в 1986 году, после взрыва на Чернобыльской АЭС, нам нужно было как можно быстрее уезжать из Киева, отъезд в Израиль мы затевать не стали – времена были самые невыездные, а рисковать здоровьем детей мы не хотели…Так мы оказались в Ташкенте, у родственников Марины. Ташкент сразу понравился: почти полным отсутствием антисемитизма, мягкой восточной экзотикой, доброжелательностью. Мы прожили в Узбекистане 13 лет. Это были плодотворные годы. Мы открыли первую частную галерею в Средней Азии. Там я создал множество графических серий по мотивам восточной поэзии. Но мы изначально расценивали Ташкент, как временное пристанище. А когда в 2000 году возник выбор между Израилем и Германией, выбор пал на Германию из профессиональных соображений: немецкое посольство в Узбекистане помогло вывезти все мои работы – а их было немало. Понимали мы и другое: из Германии мы всегда сможем уехать в Израиль. Так и случилось, несмотря на то, что с точки зрения карьеры, в Германии все складывалось хорошо: за 6 лет я сделал 5 больших персональных выставок, Марина – искусствовед – работала в музее. Но именно в Германии произошел очень важный для меня процесс: посредством одной работы я столкнулся уже во второй раз в жизни с Библейским текстом. Я начал работать над новым циклом, в котором мотивы суфийской поэзии перекликались бы с Каббалой.

Интересное сочетание…

– Да, но это была непростая задача, тем более, что знания мои о иудаизме были весьма поверхностны. Для того, чтобы приступить к такой работе, мне был необходим какой-то особый импульс. Я буквально стал просить Небо о помощи. И тут произошел мистический эпизод. Я провел за работой два дня и две ночи подряд. За это время я сделал четыреста графических листов в технике монотипии. Не знаю, что это было, но мне было хорошо. Это был какой-то транс. И когда потом я посмотрел на то, что я сделал, я просто обомлел. В этих изначально абстрактных работах я нашел множество антропоморфных образов и… практически все буквы еврейского алфавита. Я их не писал. Они как будто возникли там сами.

(Фото: Эдуард Капров)

И как получился весь цикл?

– К сожалению, работа над книгой осталась незавершенной. После терактов 11 сентября 2001 года издательство отказалось от своих планов. Но эта работа еще больше продвинула меня в направлении иудаизма. Из этих листов возникла инсталляция “В поисках голубой нити” – это сложное графическое повествование о судьбе Народа и о моих личных поисках смысла… Работа эта потом экспонировалась на двух музейных выставках. В то же время и наши дети стали интересоваться свои еврейством – Германия этому способствовала, как вы понимаете… А тут еще наш младший сын, ему было тогда 6 лет и читал он все, что попадалось под руку, прочитал что-то из Гоголя. Персонажи так причудливо сложились в детской голове, что он спросил: “А что, казаков разогнали из Сечи, они рассеялись и стали евреями?” Мы рассмеялись, конечно, но задумались. Наши дети действительно очень мало знали о еврействе. Так постепенно мы начали вместе изучать традиции, зажигать субботние свечи, соблюдать Шаббат. Стали ходить в синагогу. Прошли все вместе – трое наших сыновей и я – обряд брит-мила. Но гиюр я решил пройти уже в Израиле.

А когда вы прошли гиюр?

– В 2004 году в Израиль репатриировались наши старшие сыновья. К 2006 году, когда приехали мы, они уже служили в армии. В 2007 году, спустя год после того, как мы приехали в Израиль, я прошел гиюр. Я взял себе имя Шмуэль – в честь моего деда, которого звали Самуил. Так вся наша семья стала еврейской. И, естественно, я продолжаю работать над еврейской тематикой. Она присутствует в большинстве моих работ последних лет.

Читайте также


Программа предназначена для граждан Израиля и имеющих вид на жительство

Курс предназначен для граждан и постоянных жителей Израиля
NATIV Magazine
NATIV Magazine
NATIV Magazine