Кипа ему подходит

Адам Сабаг, 20 лет. Родился в Израиле, живет в поселке Мазкерет-Батья, спортсмен. Служит в армии на юге страны. Выпускник курса “Натив”

Когда Адам проходил призывную комиссию, его спросили: “Как ты определяешь свою национальную принадлежность?” “В каком смысле? – не понял Адам. – Я еврей. Я здесь родился, здесь вырос, я такой же, как все”. “У нас тут записано по-другому, – сказали ему. – Но если хочешь, можешь пройти гиюр в армии. Для этого тебе надо записаться на курс “Натив”. Недоумевающий Адам вернулся домой и спросил маму, что все это значит.

Так ему открылась сложная семейная история. Выяснилось, что родители Адама познакомились за границей, и его отец – еврей, а мать – нет, она родилась в Марокко и выросла во Франции. “Но на самом деле моя бабушка со стороны мамы была еврейка, – рассказывает Адам. – Просто она вышла замуж за марокканца, отдалилась от всего еврейского и никаких документов, свидетельствующих о ее связи с общиной, не сохранилось. Моя мама, по сути дела, возобновила эту связь”.

Когда она приехала в Израиль?

“Сразу же после того, как вышла замуж за моего отца. Я родился уже здесь. Когда мне было два года, родители разошлись. Отец уехал из нашего поселка. А я вырос в Мазкерет-Батья с мамой, она работала воспитательницей в детском саду. И, как в садике, у нас дома отмечали все праздники без исключения. Мама вырастила меня в еврейском духе, в атмосфере любви к нашей стране. Это были наши главные семейные ценности. Никогда ни у кого, в том числе у меня самого, не возникал вопрос, еврей ли я”.

Тебе было трудно смириться с тем, что ты не считаешься евреем?

“Да, довольно трудно. Я не совсем понимал, что с этим делать. То есть, я сразу же согласился пройти курс “Натив”. Но внутренне никак не мог смириться с тем, что не считаюсь евреем. Все изменил один случай”.

Что произошло?

“Я с 14-ти лет занимался таиландским боксом и каратэ. Я очень увлекся спортом – во многом благодаря моему тренеру, Геве. Он – религиозный еврей, настоящий ультраортодокс. Гева – замечательный человек, мы все его очень уважали. И вот однажды после тренировки он спросил нас: парни, вам скоро в армию, где будете служить? Один сказал: в десанте, другой – в спецназе ВВС, третий – в подразделении морских коммандос. А я сказал: курс “Натив”. Кто-то спросил: “Ты что, в самом деле? Зачем тебе проходить гиюр?” Я ответил: “Мне и не нужно, это не гиюр, это совсем другой курс”. В общем, все пожали плечами, и заговорили о чем-то другом. Но у меня осталось очень тяжелое чувство. Где-то через месяц у меня был разговор с Гевой. Мы часто говорили с ним о жизни вообще, я делился с ним всякими переживаниями. И в тот раз мы обсуждали вопрос: что значит быть евреем. И Гева, между прочим, сказал: “Вообще-то, еврей – это тот, у кого мать еврейка”. Повисла пауза, я почувствовал, как слезы подкатывают к горлу. Я расплакался и сказал: “Ты должен это знать, моя мама – не еврейка”.

Что Гева сказал на это?

“Он сказал: “Почему ты плачешь? Чего ты стесняешься? Ты что-то украл? Тебе ничего стесняться”. Я быстро успокоился и рассказал Геве, что собираюсь пройти гиюр в армии. Он полностью поддержал это решение. Гева сказал тогда, что и Рут, прабабушка царя Давида прошла гиюр. И еще он сказал, что это – не шутка, что к выполнению заповедей нужно отнестись очень серьезно. Гева продолжал поддерживать меня и после призыва в армию, и после начала курса. Я все время чувствовал его дружеское плечо”.

Ты начал курс “Натив” сразу после призыва?

“Нет, сначала я прошел курс молодого бойца. А когда начался “Натив”, я почувствовал себя очень хорошо. Я понял, почему я живу здесь, почему не уезжаю к родне за границу. У меня есть дядя во Франции, например. Благодаря курсу я почувствовал, насколько я привязан к нашей стране. Это было очень важно для меня”.

Как прошли семинары?

“Это было тоже очень интересно и совсем не тяжело. Наоборот, я получил большое удовольствие от всего процесса. У нас были замечательные учителя и раввины, мы очень сблизились, иногда они даже советовались со мной. Семинары стали очень важным для меня событием. Я узнал много нового, научился молиться, например. Я понял, почему я произношу слова молитвы, почему совершаю омовение рук, что это все значит на самом деле. Иногда я думаю – если бы родился в религиозной семье, я наверняка не понимал бы, почему я делаю все это. Я знаю это благодаря курсу. Он наполнил мою жизнь смыслом”.

Как мама отнеслась к происходящим с тобой изменениям?

“С полным пониманием. Хотя я поначалу опасался ее реакции. Ведь я приезжаю домой только на пятницу-субботу и получается, что провожу с мамой не так уж много времени. Встречать субботу я хожу к сопровождающей семье. Мы очень подружились, они даже называют меня “субботним братом”. Но мама все понимает. Когда я в первый раз отправился в пятницу вечером в синагогу, она спросила: “Куда ты идешь?” Я ответил: “В синагогу”, и тут же подумал: “Что она скажет?” Мама посмотрела на меня и сказала: “Кипа тебе подходит”. Мы обнялись. Это было замечательное ощущение. Мама во всем меня поддерживает”.